послушники, прихожане и священнослужители тоже направлялись в храм – кто-то впереди нас, кто-то позади.

Началась служба, и, признаюсь, я чувствовал себя не в своей тарелке. Владимир встал к хору, а я остался в основном зале. Оказывается, мужчины в церкви стоят справа, женщины – слева. Не знал. Я вообще не был ни на одной службе и молитв никогда не читал. Всегда считал, что Бог – это всего лишь вымышленное существо для управления идиотами. И мое мнение уж точно не поменяется, пока Он не явит мне чудо и не поставит снова на ноги. Если это все-таки когда-то случится, тогда, может быть, и поверю. А пока я следил за богослужением, и в моих мыслях была моя новая знакомая. Вита. Как же она смешно хмурила брови, когда проверяла данные в таблице! Поймал себя за тем, что ухмыляюсь. Потом я начал рассматривать иконы. Думал, почему они выставлены именно в таком порядке. Мой взгляд скользил по живым цветам, что украшали помещение, по горящим свечам. Я не понимал, что вообще тут происходит, но, с другой стороны, мне было любопытно. Понравилось, как пел Владимир вместе с хором. Он и другие мужчины гармонично дополняли нежные женские голоса, растворяющиеся в огромном каменном помещении с высоким куполом. Почему-то от их ангельского пения в горле встал ком. Никогда не слышал подобного прежде.

Я нажал подбородком рычажок и подъехал к иконе Спасителя.

Ты что, разве не видишь, что мне плохо? Уж лучше бы на смерть, чем так!

Если бы был здоров, тут же недовольно сложил бы руки на груди и сверкнул глазами. Хотя… Если бы я был здоров, меня здесь точно не было. Плыл бы на яхте по Средиземному морю, наслаждаясь жизнью, смехом девушек, плеском волн и криком чаек.

Вздохнул.

Служба закончилась. По залу растекался синий приторный дымок ладана. Люди начали расходиться. Владимир закончил помогать регенту укладывать ноты в деревянный ящик, после чего мы с ним направились на ужин в трапезную.

– И часто тебя отправляют в Богоявленский скит? – спросил я у Владимира как бы между прочим.

– По-разному, – он вытаскивал кости из жареной щуки, – иногда два раза в неделю, иногда один раз. Бывает, что месяц не езжу. Как настоятель распорядится.

Мне почему-то не понравилось, что он может не встречаться с сестрой целый месяц. Послушник протянул мне вилку с нанизанной картошкой. Раньше я такое даже не стал бы пробовать, но сейчас у меня было настолько депрессивное состояние, что мне было все равно, что есть.

– Уже хочется завалиться на кровать и погрузиться в какое-нибудь комедийное шоу. Хоть чуть-чуть развеять тоску, отвлечься от уныния, – произнес я, после того как послушник протер мне рот салфеткой. – Что думаешь? Может, посмотрим что-нибудь веселое?

Владимир допил чай и отрицательно покачал головой.

– Душа обязана трудиться. Сейчас пойдем в часовню читать псалтырь.

– В часовню? Сейчас?

– Ну да. Одно из правил монастыря – все трудники, паломники и послушники неукоснительно должны посещать богослужения, участвовать в таинствах исповеди и причащения, жить делами монастыря. Иначе зачем это все… Хотя если хочешь, я оставлю тебя в комнате. Только вдруг тебе что-то понадобится, а меня рядом не будет?

– Убедил. Я с тобой.

Владимир довольно улыбнулся. Мы вышли на улицу. На двор обители уже спустились легкие сумерки.

– В советский период храмы монастыря использовали как производственные помещения, – рассказывал по пути послушник. – В этом хранили хлеб, а в том – ремонтировали сельскохозяйственную технику. Потом в них открыли интернат для пожилых людей и для детей.

– Не самое плохое применение… Я слышал от кого-то, что в некоторых церквях в то время на месте алтарей были туалеты.

– Ужасно, ужасно, – по его голосу мне показалось, что ему почти физически больно было это слышать.

Мы вошли в небольшую часовню. Это было какое-то жуткое место: под мраморными плитами лежали серые черепа и потемневшие от времени кости. На груду останков можно было смотреть через окошечко.

Владимир заметил мой заинтересованный взгляд.

– Они были найдены на территории обители при реконструкции. В частности, в храме Марии Египетской, – сказал он, прежде чем начал читать текст. – По-моему, здесь был пересыльный лагерь НКВД, и, казалось бы, не должны были массово проводить расстрелы. Однако… – он не стал продолжать и только покачал головой, было очевидно, что жертв было множество. – Мы читаем здесь псалтырь круглосуточно.

– Останемся здесь до утра? – изумился я.

– Нет, через несколько часов нас сменит кто-то другой из братии.

Он подошел к высокому столу наподобие кафедры, включил настольную лампу, закатал черные рукава до локтей и начал листать страницы в поисках нужных псалмов.

Пока я рассматривал прострелянные черепа и думал о том, кем были эти люди, за что их убили, Владимир уже читал текст перед большим крестом. Вслушиваясь в его тихое бормотание, я уставился в белую стену в раздумьях. Когда очнулся, ощутил, что на меня нахлынуло невероятное умиротворение, какого не было в моей душе уже давно. Да, хотя бы ради этого ощущения и стоило сюда приехать.

Я посмотрел на послушника. Обе его руки были забиты тату-рукавами – от запястий и выше. Абстрактные узоры исчезали под рукавами черной рясы. Мне стало интересно, зачем он пришел в монастырь и кем он был в мирской жизни.

Глава 2

…Мы шли по выложенной крупной плиткой улице Рамбла в сторону большого городского рынка Бокерия. В воздухе смешивались ароматы духов, дезодорантов и приготовленной на улице еды. Нас, москвичей, жара быстро утомляла. Стоило только нырнуть в богато заставленные разными товарами торговые ряды, как мы с друзьями тут же купили по стакану свежевыжатого апельсинового сока со льдом, чтобы прийти в себя.

Мимо нас то и дело проходили невысокие испаночки в коротких джинсовых шортах. Их лица обрамляли русые кудрявые волосы, и у каждой второй был огромный нос с горбинкой.

– Вот это бампер! – присвистнул рыжик Миха, уставившись на полураздетую местную девушку, она улыбнулась в ответ на его заинтересованный взгляд.

– Потише, ты же в чужой стране, – заметил вполголоса Саня. – Здесь деньги твоего отца ничего не решают.

– А что такого? Они все равно по-русски не понимают, – хохотнул Миха.

– Ты уже позвонил на счет девушек для сопровождения на морской прогулке? – поинтересовался я.

– Пока нет. Как раз собирался.

– Давай побыстрее. И закажи других, вчерашние надоели!

– Не вопрос.

Друг вытащил из кармана шорт телефон и отошел, пока мы с Саней выбирали мясо для стейков. Макс и Никита застряли у прилавка с огромными копчеными свиными ногами, шумно обсуждали, какой хамон лучше.

– Улажено! Девчонки будут! – довольно прогудел Миха, поглядывая на продавщицу фруктов. – Странно… такая красотка и на рынке работает. Может, ее с собой возьмем? – он толкнул меня локтем в бок и рассмеялся.

– Бери, если договоришься.

Но друг уже ушел к другой лавке. Я последовал за ним, и мы довольно быстро набили пакеты. Потом все вместе уехали на виллу.

Вечером, гуляя по палубе яхты, я осматривал марину с высоты. Над водой летали чайки, на причале покачивались маленькие лодочки, катера и внушительные яхты. Посмотрел на наручные часы: Никита и Миха опаздывали. Но потом все-таки увидел их макушки: светловолосую и рыжую – и ухмыльнулся. Один нес ящик с выпивкой, а другой – с апельсинами.

– Фрукты-то тебе зачем? – насмешливо крикнул я.

– Во-первых, девчонки любят добавлять цитрусовые в апероль с просекко, а во-вторых, нужен был повод, чтобы пригласить продавщицу фруктов с собой.

– Успешно?

– Не-а. Она замужем.

– Фу, – Никита за его спиной высунул язык, – рыжий кудряш опустился до продавщицы с рынка.

– А что? Она красивая! – возмутился Миха. – Так, для разнообразия. Они под одеждой все равно все одинаковые.

– Я бы поспорил…

– Ты бы еще какую-нибудь фермершу сюда приволок! – сказал я, глядя на них с высоты. – Если бы твой отец узнал, с кем ты крутишь, сразу лишил бы тебя золотой кредитки и тачки.

– Не-е… Ненавижу провинцию и быдло, которое там живет.

Я захохотал, и они, тоже посмеиваясь, забежали на борт и скрылись в одной из кают.

Еще